Оглядываясь на пройденный путь

Жизнь прожить – не поле перейти,

… надо жизнь прожить так, чтобы… Список напутствий умных людей можно продолжить. Действительно, как бы каждому из нас хотелось идти исключительно праведным путем - трудности преодолевать достойно, со всех перипетий и коллизий выходить, что называется, без потерь. Это в идеале. Увы, бренный мир не идеален. Вот и рассказы героини повествования убеждают в этом. Зарэ Нургалиевна Шайхулова (в девичестве) родилась в 1932 году в селе Старые Уруссу. Отец – инвалид Гражданской войны. Его так и называли, говорит Зария-ханум, безрукий Нургали.

- Вернувшись с войны, он женился на маме, которой в то время едва исполнилось 16 лет, - вспоминает женщина. – В 1921 году ее родители, мои бабушка с дедом, умерли в один день. Их на Чеканском базаре убили за мешок пшеницы. Лошадь оказалась умной - привезла их тела домой. Такие лихие времена были. Еще один случай не забыть. В начале сороковых годов председателем сельсовета в Старых Уруссу был Мирсаяф-абый. До него эту должность занимал Мухаметшин-абзый. Однажды, когда он возвращался с зернотока, его застрелили. То был 43 год. Мирсаяфа-абый арестовали. Мол, это только ты мог совершить. Правда, впоследствии вышли на след настоящего убийцы.

В передовиках числились

Непростые времена. С девяти - одиннадцати лет Зария работала в колхозе. Во время посевной, бывало, и по ночам продолжали сев. С фонарем в руке девчушка освещала борозды – чтобы семя легло на нужное место. Домой возвращалась с рассветом. Отец ее работал налоговым агентом Ютазинского района. Общеизвестно, в те годы собирали продовольственный налог. Скажем, на одно подворье вменялась сдача 40 килограмма мяса, 250 литров молока, 100 яиц и так далее. Зария с братиком 1934 года рождения были верными помощниками отца. Пока отец с сыном на лошади объезжали дворы Таш-Кичу, Каклы-Куля, Кордона, Малых Уруссу, Зария обходила дома в своем селе. Видимо, налоговые обязательства местные жители выполняли исправно, потому что в 41-м налоговому агенту Нургали Шайхулову вручили патефон. Невиданная роскошь!

- Мы, бывало, распахнем окно, - рассказывает наша героиня, - поставим на подоконник патефон, неустанно крутили три пластинки. Собиралась детвора со всей деревни. Раньше ведь в каждом дворе по пять-шесть ребятишек росло. «Эпипэ», «Кара урман»… Эти песни навсегда врезались в память. К слову, на следующий год отцу подарили одеяло из гусиного пуха, а на третий год – швейную машинку немецкого производства «Зингер». А маме как-то за хорошую работу подарили пиджак с юбкой. Вся наша семья числилась в передовиках. Помню, родители с рассветом будили нас со словами: «С восходом солнца ангелы раздают еду, в это время нельзя спать, хоть и не хочется, вставайте». Особо на голод жаловаться нам было грешно. Кормили огород под 30 соток, корова, овцы, индюшата, гуси и так далее. К тому же за трудодни зерно выдавали.

В деревне не было злых людей

Конечно, не обошлось и без семейных трагедий. Так, умер в младенчестве братишка 1926 года рождения, а брата тремя годами старше в 12 лет забрали в ФЗО – тот еще трудовой лагерь. Так что он сызмальства работал на шахте. Брат очень красиво пел, видимо в отца, который слыл хорошим гармонистом.

- Талгат, так звали брата, - продолжает делиться воспоминаниями наша героиня, - приехав в отпуск, устроил концерт с проживающей по соседству учительницей Сююмбике. Учительница эта квартировала у слепого Габдрашит-бабая, которому мы с соседями каждый день заносили шурпу. Однажды в поселок Уруссу понавезли военнопленных немцев, а к нам, в Старые Уруссу, привезли венгерок и ленинградок. Их распределили по домам. Мне, наверное, лет 11 было, война шла. Колхоз нуждался в рабочей силе. В наш дом подселили ленинградку. У нее трехлетний ребенок от истощения умер. Мы все вместе оплакивали дитя, похоронили его, по традиции оставили на могилке две ложки каши и печенье. Когда возвращались обратно, нужно было Ютазинку переходить, а течение реки сильное, так у меня хэшти (лапти с деревянной колодкой) унесло водой. Хоть реви.

Зария Нургалиевна во всех подробностях посвящает в детали той далекой поры. На вопрос: «А приезжие, те же венгерки, не озлобленными были?», она ответила: «Да нет, все одинаково страдали – общие лишения объединяют…» По деревне по воскресеньям и немцы ходили. Несмотря на то, что деревенские сами недоедали, они не могли совладать с жалостью к истощенным людям. Как правило, варили ведро картошки, свеклу, в ведре кипятили плиточный чай - кормили и поили. Они тряпье просили, потому что вся их одежда – драная шинель. Впрочем, однажды произошел некрасивый случай. Дело было так, отправила ее мать с лепешками продавать немцам – с ведрами на коромысле. Семья нуждалась в «живых» деньгах для оплаты государственного заема. Однако строители-немцы отняли у нее лепешки. Как такое могло случиться, ведь они работали под неусыпным контролем? Но… Что было, то было. Так что Зария вернулась домой ни солона хлебавши.

- Были и радостные дни. К примеру, мы с братишкой брали тулуп и шли с ночевкой к соседям, которые напротив нашего дома жили. У них мать, Минзян-апа, – целый день в колхозе, а по ночам дежурила. Вся детвора, молодежь любила ходить к ним. Варили «аулаг аш», общались. Как все мы дружно жили. От них уходить не хотелось, - с любовью вспоминает Зария Фаизова.

Постучалась беда, отворяй ворота

В это тяжелое время, мать Зарии, видимо, надорвалась – у нее случилась грыжа. Ее положили в Октябрьскую больницу. Операцию по удалению перенесла удачно. Однако через несколько дней медсестра холодной рукой прикоснулась к ней, спящей, чтобы забрать градусник. Этого было достаточно, чтобы женщина впала в тяжелую форму невротического расстройства. Отец привез дочь в больницу, чтобы та ухаживала за матерью. Буйное помешательство матери вынуждало привязывать ее за руки к кровати. Сил, говорит героиня повествования, не хватало - мать убегала, носилась от палаты к палате. Привезли домой. Лучше не стало – она убегала на улицу. Отец бежал следом, но не мог справиться – она, вспоминает с трудом подавляя слезы Зария-ханум, отлупит его, тот возвращается. Когда врачи буйную женщину хотели отправить в «сумасшедший дом» в Уфу, отчаявшийся муж стоял твердо на своем: «У меня лишней жены нет». Принимает решение – пригласил семь мулл, которые прочитали семь азанов. Случилось чудо – в женщину словно вдохнулась живая энергия, она постепенно успокоилась, пришла в себя. 

Туфли 46 размера от американцев  

По всей видимости, это была американская помощь по так называемой программе «Ленд-лиза». Наша героиня говорит, ей было 11 лет, когда детвора прибегала на деревенскую гору, куда американцы с самолета сбрасывали бочки с селедкой, колбасу, сахар и другую провизию. Все это добро затаскивали в школу, затем распределяли по семьям. Так, у нее появился черный халат с белыми пуговицами и туфли 46 размера. Замшевые. Девчонка данную заморскую обувку надела на Первомай. Пока дошла до школы, новые туфли было не узнать – они постоянно слетали с ноги и вымазались в грязи не только снаружи, но и изнутри.

Самостоятельная жизнь

После войны, когда ей было лет 19, Зария отправилась в Октябрьский, где проживал ее дядя. Восьмой класс она, кстати, окончила в Байрякинской школе. В городе она устроилась в систему торговли, продавала мороженое. В 54-м вышла замуж. По 40 фляг молока иной раз приходилось выгружать из машины. Надорвалась, потеряла в утробе первенца. А тут еще новая напасть – зоб. Словом, врачи порекомендовали переехать в Среднюю Азию. Так они оказались в Узбекистане. Однако муж вскоре уехал, оставив молодую жену. Он хотел детей, которых Бог пока не давал. Жизнь продолжалась. Она вышла замуж повторно, родила двух дочерей – Зульфию и Альфию. Увы, одну из них Небеса забрали слишком рано, а Зульфия проживает в Казани. Зария-ханум, к тому же, является опекуном своей двоюродной сестры, которая младше ее по возрасту. Думается, она взвалила на себя непосильную ношу. Но что поделать, если сердце почтенных лет женщины не позволяет отказаться от больной родственницы. Впрочем, разве доброта – такой уж тяжелый порок?

Роза АХМАДЕЕВА