Эдуард Блосфельдт и Лидия Сондаг: он развивал Уруссинскую ГРЭС, она - детей

Кирка и лопата - орудия труда согнанных сюда заключенных - немцев, румын, венгров… Не менее сладко приходилось и приехавшим в Уруссу бывшим «свободным гражданам» спецпоселений. Напомним, в сороковые и пятидесятые годы прошлого столетия неугодных власти лиц - из Крыма, Украины и других областей необъятной страны Советов корнями вырывали из насиженных мест и, разлучив с семьями, отправляли в так называемые спецпоселения, где их использовали в качестве бесплатной рабочей силы на лесоповале, в рудниках и шахтах.

Так вот хорошо зарекомендовавших себя поселенцев отправляли и на строительство ГРЭС. Несмотря на новые испытания тяжелым трудом, здесь они обретали забытое чувство дома, обзаводились семьями и начинали жизнь с чистого листа. Так, по рассказам очевидцев, Октябрьскую дорогу строили немецкие заключенные, многие из которых, видимо, физически истощенные, замертво падали на этой ставшей для них преисподней дороге. Когда их, в цепи кованных и под конвоем, поутру вели на работу, с репродуктора, установленного при входе в совсем недавно прекративший существование деревообрабатывающий комбинат (ДОК), доносился зычный и задорный голос Лидии Руслановой - популярной в те годы певицы. Дабы не смущать мирных уруссинцев, пытались заглушить звон железных цепей. С началом же действия станции сюда стали направлять специалистов всех уровней. История жизни одного из замечательнейших людей своего времени, жившего и работавшего в поселке Уруссу, думается, была такой же непростой, как его фамилия, и полная противоречий, как само время. Выпускник Ивановского энергетического института Эдуард Блосфельдт в Уруссу приехал в 1952 году. Тогда ему билеты из Иванова пришлось брать до Туймазов, так как разъезд Уруссу был малоизвестен, и никто точно не мог сказать, остановится или нет на этой станции поезд. Первое, что предстало перед взором молодого специалиста, - это полуподвальный, вросший на одну треть в землю барак - железнодорожная станция. Он старался не думать о мрачных перспективах, о предстоящем трехгодичном пребывании в этих суровых условиях. Хотя, думается, после службы в армии, с 1939 года по 1946 год, все условия жизни ему должны казаться приемлемыми. Заместителю начальника электролаборатории Блосфельдту недолго пришлось жить в первом образцово-показательном общежитии ГРЭС. Вскоре он получил отдельную квартиру и привез оставленную в Вичуге Ивановской области молодую супругу. Его вдова, 94-летняя педагог-ветеран Лидия Сондаг, - по сути, сама кладезь воспоминаний о людях той эпохи .

К слову, отец Лидии Юлиановны также был неординарным человеком. Что и говорить, врач дореволюционной закваски - мединститут окончил в 1911 году.

- Мы с Эдуардом знали друг друга с шестого класса, - говорит Лидия Сондаг. - по окончании в 1939 году Калужской образцовой средней школы, поступили в вузы. Я выбрала педагогическую стезю - поступила на физико-математическое отделение Московского пединститута имени Ленина. Летом 1941-го, 22 июня, я с подругами сидела в институтской библиотеке и готовилась к сдаче последнего экзамена за второй курс. Тут распахивается дверь, и запыхавшийся сокурсник кричит: вы здесь сидите, а Молотов передает о начале войны. Так, из студенток мы превратились в дежурных - ловили «шпионов», тушили зажигательные бомбы: на крышах домов были установлены ящики с песком и щипцами. К концу лета я поехала к родителям в Калугу - вместо шести часов добиралась трое суток. Этот кошмар на дорогах не забыть никогда - с подножек поездов людей буквально сталкивали. Повидать-то своих повидала, а тут надо ехать обратно. Тогда Калугу еще не бомбили, лишь самолеты над городом пролетали в Москву. Когда же я вернулась обратно в Москву, Калуга начала подвергаться страшным авианалетам. Бомба попала в соседний дом, от взрывной волны мать контузило. Отец, покидавший город в составе санитарной части, умудрился заехать домой и забрать мать. Немецкие войска уже стояли на противоположном берегу Оки. Через два часа после отъезда родителей фашисты вошли в город.

Лидия Сондаг не могла без слез рассказывать о панике и хаосе на железнодорожных станциях. Когда ее родители подъехали к Москве, мать пыталась увидеть и забрать дочь. Но они разминулись. Часть отца двинулась в путь дальше, оставив в военкомате записку для матери, что их часть движется в направлении Вичуги. Что за город, как туда добраться? Ни денег, ни еды! Чудом сели, безбилетные, на нужный поезд: дочь сердобольные пассажиры «закинули» на третью полку вагона, забросав поклажей, а матери удалось остаться не увиденной надсмотрщиками за распахнутыми дверями в туалет. Безбилетных высаживали без всяких разъяснений. Здесь, в поезде, случайный попутчик оставил им свой адрес. На всякий случай. Случай, естественно, представился быстро: они, изможденные и голодные, вошли в дом к чужим людям, где для них поставили самовар и напоили чаем. Мать и дочь еще неделю здесь жили в ожидании части отца. Конец октября, дороги от снега и дождя разнесло, страшное бездорожье. Санитарная часть, постоянно буксуя в очередной рытвине, в сутки могла проехать от силы пять километров. Не то машина везла людей, не то наоборот…

В Уруссу Лидия Сондаг преподавала математику в единственной тогда поселковой школе. Учителя в те годы работали в три смены, проводили по десять-одиннадцать уроков. И мужу ее вскоре пришлось браться за преподавание. На электростанции остро стоял вопрос нехватки кадров. В системе энергокомбината было всего 18 инженеров и еще два человека с техникумовским образованием. Поэтому при ГРЭС открыли учебный комбинат с правами заочного отделения электротехникума. И многие мастера, начальники участков стали студентами Эдуарда Анатольевича. Он активно помогал людям при поступлении в институты.

Да, грамотным специалистом был герой повествования. Автору выпала честь быть с ним знакомой. Помнится, как-то по простоте своей души спросила в лоб:

- А почему Вы решили остаться в поселке, ведь практически все немцы уехали на свою историческую родину?

- А кто Вам сказал, что я немец? - обескуражил в свою очередь он.

Однако несколько приоткрыть завесу в прошлое своего рода не отказался. Корни же эти действительно уходят вглубь веков. Еще при Петре I, в 1697 году, его далекий предок был привезен в Россию из Саксонии для организации оружейного производства. Условие - принять православие и жениться на русской. Одно поколение Блосфельдтов сменялось другим. И говорить о немецком в их крови, как было отметил он сам, не приходится. А вот честь и достоинство у них, пожалуй, было не отнять. Да и определяются ли эти качества по национальному признаку. Его отец, Анатолий Гугович, знал несколько языков - древнегреческий, латынь, арамейский, английский, немецкий, русский, французский, эстонский… Возможно, полиглотству способствовала и Первая мировая война, в которую в 1914 году он был втянут поневоле. Когда же фашистская Германия в 1941 году оккупировала его родную Калугу, Анатолию Гуговичу немцы предложили сотрудничество - стать переводчиком. Отец троих сыновей, ушедших на фронт, участвовавших в боях за оборону Москвы, сделку с собственной совестью не представлял. Отказался. Подписав тем самым себе смертный приговор. Нет, его не расстреляли. Выселив из квартиры и лишив продовольственных карточек, оставили без крова и пищи. Даже именной портсигар из слоновой кости, врученный ему во время русско-японской войны, отняли. Он умер на чужом кресле, в чужом доме.

Брат Эдуарда Блосфельдта, Михаил, подполковник авиации, также совершил поступок, достойный восхищения. Чтобы спасти от голодной смерти жену и детей, он посадил самолет на площади блокадного Ленинграда. К этому времени его жена и двое сыновей уже дошли до ручки: съели рукав кожаного пальто, все паркетные доски пошли на растопку печи, и они, обессиленные от долгого голодания, лежали на полу. Семью Михаил Блосфельдт спас. А сам в конце войны погиб в Белоруссии. Иной читатель, возможно, пожмет плечами - к чему такие подробности? Данное повествование - всего лишь несмелая попытка передать дух людей того времени, которые оставили неизгладимый след и на ютазинской земле. По сути, личности такого масштаба и после окончания земного пути служат некими спутниками своим последователям. Может потому-то у отличного от других райцентров поселка Уруссу настоящее весьма успешно. Тем более, думается, сама биосистема против сгущения у нас туч на религиозной или национальной почве.