В Уруссу военнопленные падали замертво...

ПРОЩАЙ, КРЫМ!

Шушик Матевосовна Нерубайко (в девичестве Джермакьян) по паспорту, или Светлана Михайловна по жизни - человек удивительной судьбы. Когда 27 июня 1944 года Матевоса Джермакьян с женой и маленькой дочерью насильственно высылали из села АрмянскТельманского района Крымской области, стояла солнечная погода. «Помню, - говорит Нерубайко, - пришли два человека с автоматами и велели собираться. Что мать могла взять на скорую руку? Кое-какие тряпки да еды немного. Когда мы пришли к сельскому клубу, здесь уже толпился народ. Нас спешно погрузили на бортовые машины и повезли… В неизвестность. Странно, но наша корова шла за нами, словно предчувствуя недоброе». Но это недоброе в их семье случилось раньше, когда немецкие оккупанты вытеснили их из собственного дома. В сарай. Перерезали домашний скот и птицу. В их доме поселился немецкий офицер со своим денщиком. Девочка удивлялась тому, как этот офицер, всякий раз садясь за стол трапезничать, подкармливал деликатесами восседавшую рядом огромных размеров псину. Никто не сомневался, что она благородных кровей. Наверное, видя, как ребенок жадно смотрит на этот «валтасаров пир», немецкий денщик незаметно подворовывал у офицера кусочки шоколада для девочки. Он всякий раз замечал хозяйке дома, Азнеф (Анне Даниловне - матери Суссаны), мол, Гитлеру капут, словно оправдывался: не все немцы - фашисты. Уцелел ли сам, когда наши войска освободили Крым? На железнодорожном вокзале в Джанкое ссыльных армян посадили на товарняк, семья Джермакьян попала на станцию Уруссу. Уже в мирное время чета Нерубайко побывала в Крыму - дом стоит и в ней живут. Смешанные, противоречивые чувства…

Жизнь в уруссинской колонии

На железнодорожном разъезде близ Байларова состав, в котором ехала и маленькая Суссана со своими родителями, остановился. Вышли. Вокруг - пустырь да мрачные одноэтажные постройки. Их поселили в одном из трех огромных бараков, расположенных в исправительно-трудовой колонии (в народе его называли просто - итэка). Венгры, немцы, румыны, армяне - изможденный люд. «Скотине и то подстилают солому, - рассказывает Светлана Михайловна, - а мы спали на голом полу. Антисанитария. Вскоре все завшивели. Мама жгутиком сворачивала мокрую тряпку, чтобы как-то оградить себя от кровососов. Папа устроился землекопом на строящуюся ГРЭС, мама помогала жать хлеба в Каклы-Куле, Акса-Куле. За это то маслица дадут, то муки. Печи клала, мыло варила, благо, сырья хватало. В те годы возле теполки находился рынок: здесь мама обменивала мыло на муку. Старались, словом, выжить. В 46-м пошла в первый класс. Частенько видела жуткую картину: конвоиры вели арестантскую колонну на работу под задорные песни легендарной Руслановой. С репродуктора, установленного на воротах ДОКа, доносилось веселое: «Валенки да валенки, эх…». Вот уж действительно эх! Серые, мрачные люди с обреченным взглядом, они строили октябрьскую дорогу, на которой частенько падали замертво.

Их экстренная передислокация, говорит Светлана Михайловна, тогда объясняли вспыхнувшей в лагере эпидемией. Дней десять территория лагеря стояла под дымовой завесой - жгли оставленное арестантское «добро».

Отец

Матевос Джермакьян родом из Турции. Он испытал на себе всю варварскую сущность человека, наделенного правами вседозволенности. Было это во время общеизвестного геноцида армян 1915 года. Ему с сестрой чудом удалось избежать участи своих родных. Лишь однажды он рассказал, как погибли его близкие. Его отец работал на скотобойне: смерть с двумя сыновьями и с женой принял мученическую... Когда отец героини повествования добрался до России, один помещик взял его к себе обрабатывать землю. За трудолюбие тот вскоре отделил своего помощника, наградив наделом земли. Так он обрел свободу, обзавелся семьей. А тут революция 17-го, провозгласившая диктатуру пролетариата. Шурин ночью сообщил: семья сестры в списке раскулачиваемых, и по домам начнут ходить с утра. Бежали в Армянск. Здесь с трудом налаженная жизнь рухнула с приходом немцев. Но полное разорение, в том числе - мечты на нормальную человеческую жизнь, пришло с депортацией армян… Суссана, как-то забежав «домой» в деревне под названием Итэка, предстала перед картиной: ее отец - большой и сильный - ревел в голос, что дитя малое… Во время строительства ГРЭС свалилась труба, придавив людей, в их числе - и отца Суссаны. Через год с небольшим его не стало. Отмучился.

Реабилитация «врагов народа»

В исправительно-трудовой колонии ссыльные жили до 1948 года. Работали, отмечались в спецкомендатуре. И не имели права переезжать и, боже упаси, бежать. Ограничения в правах с них было снято лишь в 1956 году. То есть армяне, греки, болгары и члены их семей, находящиеся на спецпоселении, Указом Президиума Верховного Совета СССР были реабилитированы в своих правах. Но не восстановлены в главных из них - в праве возвращения на родину, не говоря о предъявлении имущественных претензий. Да и знали ли они тогда об этом указе? Вряд ли.

Свободная жизнь

Суссане учеба давалась легко. Однако особо корпеть над учебниками не довелось. Восемь классов она окончила в 54-м. На работу нигде не брали. Судомойка, буфетчица, арматурщица, продавец, директор гастронома и столовой, начальник финансового отдела одного из заводов района… В 1974 году она окончила торговый техникум. Смогла состояться и в профессии, и в семейной жизни. С мужем воспитали сына: сегодня он с семьей проживает в Норильске. «И сын, и сноха, и внучка - прекрасной души люди», - отзывается о своих родных Нерубайко.

Жизнь в восточной Германии

Это было еще в 1968 году. Супруга героини повествования, работавшего водителем на автотранспортном предприятии, направили работать в Германию в качестве водителя скорой помощи. Светлана Михайловна поехала с ним, устроилась сестрой хозяйкой здесь же, в госпитале. Первое впечатление от «заморской» жизни, говорит она, было таким, что попала в нереальную жизнь. Красота, чистота, культура. Оставить сумку на столе перед входом в магазин самообслуживания, было тяжело: стащат. Потом привыкла - никто чужое не брал. Зато главный врач госпиталя частенько устраивал своим подчиненным, говоря современным языком, разбор полетов во время пятиминуток: кто-то колготки в магазине «подобрал», кто-то «облике-морале» потерял…

И в заключение

Героиня повествования познала унижения, голод, тяжелый труд и, вместе с тем, - уважение, достаток, работу на руководящих должностях. Она не держит ни на кого зла. И помнит добро - катык, принесенный им байларовской бабушкой в белом платке, подвязанном на татарский лад, сердечное тепло первой учительницы Надежды Романовой, которое и сегодня согревает ее душу. В чем же постулат жизни этой женщины, много страдавшей в нежном возрасте? Возможно, в том, что без веры в человека нельзя прийти к вере в самом емком понимании этого слова. Не отнимай у другого и будешь иметь достаточно - вот и вся философия Шушик, Суссаны, Светланы - армянки по крови, русской - по восприятию мира, татарки - по матушке-земле, ее взрастившей. К слову, на татарском она говорит чисто.